Компания Киевстар — главный связной

Центральный офис главного оператора мобильной связи страны — компании Киевстар – напоминает муравейник, В трех высотках, соединенных несколькими переходами-галереями, легко затеряться. А в кабинете президента компании-Игоря Литовченко — простой интерьер, минимум мебели и декора. Кроме дипломов за развитие телекоммуникационной отрасли, его украшают только памятные сим-карты и образцы оборудования.

Интерьер отражает характер хозяина кабинета, рабочий день которого начинается в 6:30 утра и нередко продолжается до глубокой ночи. Игорь Литовченко — один из немногих бизнесменов в стране, за 20 лет не поменявший сферу деятельности. Он с нуля построил Киевстар, который многие годы является крупнейшим мобильным оператором в стране — его услугами пользуется 26 млн абонентов. Кажется, что президента компании, кроме телекоммуникаций, больше ничего не интересует — но это не так. Игорь Литовченко поделился с НВ тем, что вызывает у него не меньше эмоций, чем бизнес, рассказал о глубоководной рыбалке, своей гражданской позиции и инновациях, которые Киевстар сможет внедрить с появлением лицензий на 3G.

У каждого есть право на гражданскую позицию. Поэтому я не запрещал сотрудникам ходить на Майдан, но с одним условием — в первую очередь мы должны обеспечивать хорошую связь людям, в том числе тем, кто на Майдане.

Сейчас все ждут выборов и первых шагов новой власти. Для меня идеально, чтобы они прошли в один тур — тогда есть шанс, что мир наступит немного раньше. .Так что в воскресенье пойду на выборы и выполню свой гражданский долг.

Во время событий на Майдане операторов обвиняли в сотрудничестве со спецслужбами. Дело в том, что по условиям лицензирования мы обязаны предоставлять СБУ возможность технического мониторинга сетей. Они, как вы сами понимаете, даже не ставят нас в известность о своей деятельности. Такое право у спецслужб есть и сейчас, так что мы общаемся сугубо в рамках действующего законодательства: они не докучают нам, мы — им.

Я возглавляю Киевстар почти 20 лет. Когда меня спрашивают, не устал ли я от этого, конечно, не могу ответить однозначно нет — просто не поверят. Но я действительно нашел дело своей жизни и полностью отождествляю себя с компанией.

Вначале было интересно создать мобильный оператор в Украине — стране, где только зарождалась мобильная связь. В середине 1990-х я вложил все свои деньги, заработанные в других бизнесах, в Киевстар, и мы получили лицензию. По ее условиям уже через год мы должны были запустить услугу. Оборудование для сети стоило дорого, поэтому мы взяли товарный кредит у

[шведского производителя телекоммуникационного оборудования] Ericsson, заложив все свои активы. В общем, был момент, когда мы либо успеваем запустить услугу, либо теряем все.

Сейчас кто-то говорит — «Куч-мастар», но ведь Леонид Кучма мне кредитов не давал [до 2005 года долей в компании владели структуры, которые считаются близкими к бывшему президенту Леониду Кучме]. Мы ни у кого ничего не украли, не участвовали в приватизации и даже не пользовались налоговыми каникулами, как другие операторы.

Сейчас хочется сделать так, чтобы связь в Украине стала современной — мы одна из немногих европейских стран, где до сих пор нет связи третьего поколения (3G). Наш владелец — компания VimpelCom — работает на 17 рынках. Так вот, если до Италии, где очень жесткая конкуренция и уже давно есть связь четвертого поколения, нам далеко, то у азиатских стран, которые сейчас начали внедрять 3G, платежеспособность даже ниже, чем у нас. Весь этот опыт работы с новыми технологиями мне очень хочется внедрить тут.

Мы ждем связи третьего поколения уже восемь лет. И в этом году дело обязательно сдвинется с мертвой точки, хотя пока неизвестно, как именно.

Доходы мобильных операторов больше не растут — мы уперлись в технологический потолок и пока не внедрим 3G, ситуация не изменится: из связи второго поколения уже нечего выжимать. Сейчас передача данных — единственное направление бизнеса, которое растет. Это как с письмами — раньше вы отправляли их обычной почтой, а теперь можете слать e-mail, экономя и время, и силы.

Абоненты давно готовы пользоваться этими услугами, не готово только государство. Хотя выгоды для него очевидны — телеком-компании локомотивом тянут за собой развитие других отраслей. Киевстар — крупнейший налогоплательщик в стране, столько бюджету не приносят даже компании из нефтегазового сектора.

Но пока рынок стремительно падает. Нам в два раза повысили стоимость использования радиочастот, добавьте к этому курсовые колебания, инфляцию и угрозу потери бизнеса в Крыму.

Сейчас есть два варианта внедрения 3G-cba3h. Я давно лоббирую принцип технологической нейтральности — то есть использования существующих частот, а не конверсию диапазона, принадлежащего военным — 2100 МГц. Дело в том, что во втором случае мы получим только связь третьего поколения, а мы предлагаем ориентироваться на третье и четвертое. Кроме того, это дольше, и в этом диапазоне меньше частот.

А главное — это дороже. А для нас важно сделать услугу недорогой для абонентов. Сейчас связь в общей структуре расходов украинцев занимает всего около 2% — это и так один из самых низких показателей в мире. Но люди все равно хотят платить меньше, и я их понимаю — это нормально.

Нас обвиняют в том, что принцип технологической нейтральности выгоден только Киевстару — благодаря слиянию с Beeline (компания Украинские радиосистемы) у нас самый большой диапазон частот. Но, во-

первых, мы готовы поделиться ими, во-вторых, частот станет больше благодаря технической нейтральности, ну и в-третьих, никто ведь не запрещает другим игрокам рынка покупать конкурентов.

Использовать частоты военных предлагает МТС. А после недавних назначений в Нац-комиссии, осуществляющей госрегулирование в сфере связи и информатизации (НКРСИ) я не удивлюсь, если рынку навяжут именно такой механизм.

Я чувствую диссонанс между тем, что новая власть заявляет и делает.

Например, в эти выходные Александр Турчинов назначил новый состав НКРСИ. Во-первых, непонятно, зачем это делать за неделю до выборов — сейчас у нас и.о. президента, а не всенародно избранный глава государства. Во-вторых, власть назначает комиссию без обсуждения с участниками рынка, хотя обещала принимать кадровые решения прозрачно. В-третьих, часть членов комиссии связана с одним из операторов — компанией МТС, а еще часть — это люди, малоизвестные телеком-рынку.

Другой пример — госбюджет, в котором стоимость использования радиочастот увеличили в два раза. Я общался с чиновниками, которые вносили эти изменения, и просил: дайте нам лицензии на 3 и 4G получите нужные поступления в казну. Для этого достаточно решения Кабинета министров — государство заработает на продаже лицензий, соберет налоги с импорта оборудования, плюс у каждого оператора сразу появятся подрядчики, которые также платят налоги.

Все вместе — это порядка 9 млрд грн дополнительных инвестиций в индустрию в течение трех лет. А сейчас нам нужно посреди года, когда

сложно вносить какие-либо изменения в собственный бюджет, найти дополнительно 250 млн грн. О какой доходной части мы можем говорить?

В Крыму мы пока продолжаем работать. Есть сложности с тем, что от нас требуют расчета в рублях — от счетов за электроэнергию до магазинов, где продаются наши услуги. Но с местными властями мы диалогов не ведем — если вы начинаете договариваться с оккупантами, значит, вы признаете, что это не ваша территория. А мы работаем в рамках украинского закона «Об оккупированных территориях». Так что мы будем работать там столько, сколько это будет возможно.

Я раньше инвестировал и в другие проекты, но потом понял, что нельзя заниматься бизнесом, если ты его не контролируешь полностью.

Единственное исключение — ресторан Savage моей супруги Анастасии. От меня там зависела лишь небольшая финансовая часть, все остальное она делала сама. У нас существует договоренность: я не продаю семечки, а она не выдает кредиты (улыбается).

Год назад я зашел в кабинет после отпуска и спросил себя, ЧТО мне хотелось бы поменять? И понял, что очень многое. За последний год мы сменили 75% топ-менеджмента. Сейчас у нас работают люди из абсолютно разных стран, с разным образованием и менталитетом. Финансовый директор — египтянин, коммерческий — испанец, технический — норвежец. Они абсолютные противоположности, и благодаря этому у нас есть возможность посмотреть на проблему с разных точек зрения.

Например, благодаря нашему коммерческому директору Сантьяго Аргелику мы впервые за историю компании пересмотрели абсолютно все свои тарифные планы, а их больше сотни. В какой-то момент они все начали пересекаться и мешать друг другу. Сейчас мы решили проблему, выпустив новые тарифы.

Еще один пример — клиентский опыт. Все топ-менеджеры, включая меня, отказались от корпоративной связи и пользуются нашими услугами как обычные абоненты. Я обратился в точку продаж, купил стартовый пакет, позвонил в call-центр. Правда, меня узнавали в лицо, поэтому эксперимент не удался, а вот у Сантьяго все получилось. Это колоссальный клиентский опыт, на основе которого мы пересмотрели структуру компании — сейчас от меня до клиента всего пять шагов.

Все эти изменения назрели уже давно. Мы 16 лет строили филиальную структуру, которая получилась очень громоздкой. На первых этапах нам были необходимы свои люди в регионах — у них были связи, позволяющие решать многие вопросы. Но сейчас это стало мешать — пока решение сверху доходило до исполнителя в регионе, оно сильно искажается.

Поэтому мы изменили структуру — у нас больше нет руководителей филиалов и их заместителей, а все сотрудники подчиняются соответствующему департаменту в Киеве.

В результате мы снизили как капитальные, так и операционные затраты. Показатель маржинальности бизнеса [EBITDA margin — операционная

рентабельность] у нас один из самых высоких в группе, думаю, среди конкурентов также. Если мы не можем зарабатывать, сколько хотим, нужно научиться хотя бы меньше тратить.