Модерн-арт. Революция маслом

В киевском центре современного искусства PmchukArtCentre открылась выставка Страх и надежда. Свои работы, посвященные происходящему в Киеве и на востоке страны, представили три победителя конкурса молодых украинских художников в разные годы, пр’оводимого центром. НВ поговорило с каждым из них, чтобы узнать, что они думают о протестах и назревающих переменах

Никита Кадан, 32 года, Киев, демонстрировал работы в Киеве, Брюсселе, Братиславе, Варшаве, Венеции. «С одной стороны, во время протестов в Киеве я был участником событий, с другой — происходившее было необходимо для моего авторского исследования, наблюдений. Восприимчивость должна была работать. Те пару раз, когда я отлучался из Украины [во время протестов], появлялась возможность посмотреть со стороны, сделать какие-то выводы. Но и там я участвовал в протестах украинцев, которые требовали применения санкций к украинским властям.

Я думаю, что произошло пробуждение общества от летаргического сна. Теперь, очнувшись, оно учится владеть собой, двигаться, у него постепенно восстанавливается память, координация движений. Это такое состояние выздоравливающего человека, но сейчас ему гораздо больнее, чем когда он находился в выключенном, бездейственном состоянии.

Все зависит от нас. Протестующие оказались сильны импровизацией, им пришлось реагировать на обстоятельства, которых никто не мог предполагать. Это были реакции очень жертвенные, героические. Но разнородность политических позиций, которые составили Майдан, должна стать предметом внутренней полемики. Противоречия не нужно прятать, их нужно проговаривать и разрешать в дискуссии.

Как мне кажется, на Майдане было слишком много сцены, слишком много централизации, голоса сверху. Но основной прорыв произошел, когда заговорила сама площадь. Я очень верю в горизонтальные структуры равноправия.

Сейчас речь идет об усилении дискуссии, а также о децентрализации, о низовом взаимодействии. Эти две вещи, соединившись с тем уровнем человеческой самоотдачи, который уже был проявлен, смогут изменить все.

Происходящее на востоке — это новый вызов, новое испытание. В этом случае есть протест людей, которым не было места на Майдане, но он маскирует вторжение другой страны — классическую империалистическую интервенцию в Украину. Это новый уровень сложности. Когда ты на стороне жертв, у тебя морально все в порядке. А когда убийцы прикрываются живым щитом, как быть на стороне жертв в этом случае? Это новая задача, требующая нового мышления. В данном случае никаких рецептов нет».

Жанна Кадырова, 33 года, Киев, выставляла работы в Киеве, Москве, Парите, Сан-Паулу, Венеции. «Я была на резиденции работала над художественным проектом в Польше, когда начался Майдан, и досрочно вернулась, потому что считала, что должна быть здесь. 15 января, когда мне казалось, что на Майдане царит полная депрессия и ничего не будет, я уехала на резиденцию в Бразилию. Оттуда вернуться гораздо сложней, чем из Польши. Там я провела три месяца.

На самом деле, это ад — следить за всем по интернету. Потому что когда в Украине все спокойно, ты живешь себе, смотришь мир и про Украину не вспоминаешь. Но когда все это началось, мы круглосуточно сидели возле компьютеров, смотрели онлайн-трансляции. Это было довольно тяжелое время.

Ситуация далеко не завершенная, и я не могу сказать, что уже пора делать выводы. Это был процесс, плохо прогнозируемый и слабо контролируемый. Сейчас можно делать выводы про «оранжевую революцию». А тут — республики образовываются, на носу выборы, и неизвестно, состоятся они или нет.

У меня всегда большие надежды, а со страхом проблемы — я мало чего боюсь. Конечно, то, с чем мы столкнулись в последнее время,- это шок. Страна радикально изменилась и в хорошем, и в плохом направлении. Если раньше информация о первой жертве была , огромным стрессом, то сейчас лю-j ди умирают на востоке, и все уже ; воспринимают это нормально. Это значит, что мы уже привыкли к насилию, стали совершенно другими людьми. Что из этого следует, мы увидим гораздо позже».

Артем Волокитин, 33 года, Харьков, показывал работы в Киеве, Моснве, Лондоне, Венеции.

«Эскизы работ были сделаны еще до Нового года. Тогда они показались мне странными, но потом я расценил это как некое предчувствие того, что все это [революция] развернется до таких масштабов. Получившиеся в результате работы под названием Необратимая красота изображают агрессивно врывающуюся в нашу жизнь реальность. Из-за появления этой агрессии моя любимая повседневность превращается в декоративный фон. Это работы о том, что я люблю, как я живу, и мне хочется, чтобы я мог заниматься любимыми делами, а не сражаться.

В период Евромайдана я был в Харькове, в акциях протеста не участвовал. Все      і это время старался работать. Потому что когда я этого не делаю, моей семье очень плохо, а в первую очередь я должен думать о семье.

Как все происходило в Харькове? Вчера еще ничего не было, а уже сегодня что-то происходит. Вчера никто не стрелял, а уже сегодня люди бегают с пистолетами по улице, где я живу, и стреляют. Вот этого прислушивания, что там, за окном,- этого ощущения я больше не хочу.

У меня было запланировано несколько выставок, которые пришлось отменить. Но это же мелочи, чепуха, когда гибнут люди. Я очень люблю Украину и очень за нее болею, и мне очень не нравится все происходящее, потому что, читая все статьи, я не могу сказать, кто прав, кто виноват. Может быть, кто-то понимает. Я пытался сделать выводы, и это парализовало мою жизнь на целый месяц.

Мне кажется, что каждый должен заниматься своим делом, и тогда, возможно, будет порядок».