Амон Гёт. Бухгалтер фабрики смерти

Амон Гёт родился в конце 1908 года в интеллигентной австрийской семье. Его отец мечтал дать сыну достойное образование. Поначалу Гёт вроде бы ожидания родителей оправдывал. Но в 1925 году, когда ему шел семнадцатый год, вступил в ряды запрещенной в Австрии молодежной нацистской организации. Более того, стал членом военизированного объединения антисемитов «Хеймвер». Эти молодежные сообщества возникали в Австрии как грибы после дождя. Австрийские немцы внимательно следили за событиями в соседней Германии, где набирала мощь партия Адольфа Гитлера.

Гёт считал себя истинным немцем и мечтал о воссоединении с родиной. Скоро он оказался членом австрийского отделения Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП) и принимал активное участие в продвижении ее идей. В 1930 году его приняли в австрийское отделение СС.

Пламенный партиец

Началась жизнь, наполненная опасной романтикой. Приходилось спасаться от полицейских облав, устраивать провокации, распространять запрещенную литературу. Гёту было 22 года, и такая жизнь ему нравилась. Она нравилась и многим его ровесникам, которые собирались построить счастливый мир. Но летом 1933 года деятельность НСДАП была запрещена в Австрии. Наиболее активных нацистов старались обезвредить. Гёт попал в их число, и ему пришлось уехать в Мюнхен.

Он начал курсировать между Веной и Мюнхеном, перевозя все, что было необходимо его партии для грядущей борьбы, — в основном это были радиоприемники, оружие и взрывчатка. Вскоре его взяла полиция, и Гёт попал под арест. Вышел он лишь к новому 1934 году. Год для нацистов был многообещающим: они готовили переворот. Однако, хотя канцлера убить удалось, сам переворот провалился. И Амон Гёт снова угодил в тюрьму. Но ему удалось бежать в тренировочный лагерь СС в Дахау.

На какое-то время Гёту пришлось затаиться и даже выйти из партии, чтобы избежать нового ареста. Он уехал в Мюнхен, помогал семье, даже женился. И ждал. Ждать пришлось недолго. В 1938 году, сразу же после аншлюса Австрии, он вернулся в Вену. Развелся с женой, восстановил членство в партии, снова женился (на этот раз по любви) на Анне Гейгер и занялся партийной работой. А через год началась Вторая мировая война. Немцы встретили ее объявление с радостью и большими надеждами.

Гёт оказался не слишком хорош в качестве солдата. И его направили заниматься другой «работой» очисткой территории рейха от евреев. На него   возложили   финансовое обеспечение программы по изоляции и переселению евреев, которой занимался Рейхкомиссариат по немецкой национальной политике. Буквально за несколько месяцев 1941 года он из обершарфюрера превратился в унтерштурмфюрера. Затем поступил приказ заняться созданием и обслуживанием концентрационных лагерей. Амон Гёт был рационален, исполнителен, предан партии и педантичен в исполнении приказов. Так что он спокойно влился в систему планомерного уничтожения одних людей другими. В его обязанности входило найти способы, как наиболее эффективно использовать «живой ресурс» лагерей. И уничтожать узников наименее затратно.

Летом 1942 года Гёт был переведен под командование Одило Глобочника в Люблин и Краков, где занимался созданием трех концентрационных лагерей — в Белжеце, Собиборе и Треблинке. В его задачи входили разработка графиков и маршрутов перевозки узников, организация охраны составов. Система должна была работать бесперебойно. И Гёт добился этой бесперебойности.

Эффективный менеджер

В феврале 1943 года Гёта назначили ответственным за строительство под Краковом концентрационного лагеря Плашов. Того самого, который показан в фильме Спилберга «Список Шиндлера». В Кракове жило значительное число евреев, и с первых дней войны их согнали в краковское гетто. Условия жизни там были тяжелыми, изоляция — практически полной, но теперь было решено полностью очистить древнюю столицу Польши от еврейского населения. Для этого и создавался лагерь.

На его строительство Гёту потребовался всего месяц -заключенные работали как каторжники. И гибли как каторжники. В марте гетто было полностью ликвидировано и началась фильтрация людей: работоспособные и сильные попадали в Плашов, слабые и старые — в лагеря смерти. После разгрома Германии Гёта обвиняли на трибунале в том, что во время фильтрации в Кракове погибло более 2 тысяч человек. Некоторых Амон Гёт расстреливал собственноручно.

Гёт был человеком экономным и крайне циничным. Когда приходилось уничтожать евреев и тратить на них боеприпасы, он попросту заставлял оплачивать это узников побогаче. Так они покупали жизни себе и своим семьям. Это действовало и в других местах: в городке Щебжешин члены еврейского совета с ужасом прочли приказ выплатить немецкому командованию 2 тысячи злотых и выдать3 кгкофе как возмещение ущерба за использование патронов для расстрела еврейского населения. Во всех случаях Гёт действовал эффективно и очень жестко. Убийства при ликвидации тарновского гетто, почти полное уничтожение заключенных при ликвидации лагеря в Шебни… За хорошую работу Гёта еще раз повысили — сразу до гауптштурмфюрера.

В Плашове Гёта ненавидели и боялись. От проявлений его жестокости заключенных спасали всего две вещи. Во-первых, он не собирался напрасно уничтожать дармовых рабов. Во-вторых, Плашов не был лагерем смерти. Это был трудовой лагерь, и его «неправильная эксплуатация» могла привести за решетку самого Гёта. Так что в Плашове Гёт был почти что гуманистом — там от его руки погибло не более 500 человек. Вместе с тем рассказывали, что этот «гуманист» держал двух собак — Ральфа и Рольфа. Они были натренированы охотиться за людьми. И заключенные не знали, кто страшнее — псы Гёта или сам Гёт.

К весне 1944 года лагерь стал жестко контролироваться СС. Число заключенных увеличилось в десять раз, на территорию лагеря стали поступать транзитные этапы, усилилась охрана. Лагерь превратился в концентрационный. Гёт ввел систему коллективной ответственности: за нарушения или побег одного человека наказывалась вся бригада. Степень наказания выбиралась на его усмотрение мог расстрелять каждого второго, а мог и каждого пятого. В Плашове было даже свое «лобное место» — невысокий холм, где происходили расстрелы. По одним сведениям, там погибло 8 тысяч человек, по другим -12 тысяч.

Слишком высокий для веревки

Осенью 1944 года на Амо-на Гёта поступил донос. Его обвиняли в мошенническом присвоении еврейских ценностей. Это могло обернуться для него расстрелом. Но расследовали его прегрешения очень медленно. Тем временем дела на фронтах стали идти так плохо, что дело проворовавшегося начальника концлагеря стало неактуально. Между тем Гёт после бесконечных допросов стал впадать то в депрессию, то в гнев. Доктора, глянув на него, поставили диагноз и тут же отправили эсэсовца в психиатрическую клинику. Видимо, не прошли бесследно ни массовые расстрелы, ни издевательства над служанками из заключенных, ни прочие мерзости. Он начал чувствовать себя тем, кем и был -палачом.   Прибавьте   еще душевные терзания — на воле, за стенами больницы, остались любимая женщина и маленькая дочка.

Амон Гёт не прятался в клинике, он и на самом деле был болен. Но война подошла к концу, начались аресты военных преступников. Гёта увели в тюрьму прямо из психиатрической лечебницы. И судили, невзирая на его душевное расстройство. По совокупности преступлений его приговорили к смерти через повешение. Вешать Гёта решили там, где он оставил неизгладимый след, — прямо в лагере Плашов.

13 сентября 1946 года его привели на виселицу. Палач надел на шею веревку, из-под ног выбили опору… Увы!

Амон Гёт оказался слишком высоким. Он не повис, а, корчась от боли, встал на ноги. Палач уменьшил длину веревки, и Гёта снова поставили на скамеечку. И снова веревка оказалась для него слишком длинной. Гёт, уже полумертвый, касался ногами помоста. Веревку укоротили в третий раз. Наконец-то смерть окончила его мучения. Впрочем, жертвы Плашова были довольны этим спектаклем. Они считали, что мучители должны умирать в муках.