Мирослав Слабошпицкий: «Кино – это деньги»

Сам фильм -эксперимент в области кино: персонажи общаются между собой исключительно на языке жестов, в картине нет субтитров и закадрового голоса, все актеры — глухонемые непрофессионалы. Бюджет «Племени» составил около $2 миллионов, из которых половину выделило государство, а половину — спонсоры. Это не первая «мировая победа» Слабошпицкого — в 2012 году его короткометражка «Ядерные отходы» получила «Серебряного Леопарда» на МКФ в Локарно. Кстати, тему Чернобыля Мирослав планирует развить в следующем своем полнометражном фильме. Режиссер не только хорошо снимает (в чем мы сможем убедиться 11 сентября этого года, когда «Племя» выйдет в украинский прокат), но и выглядит как модный персонаж: в очках, с сигаретой, красиво говорит и даже ругается матом.

Мирослав, в начале 1990-х вы работали репортером криминальной хроники. Как это на вас повлияло?

Мирослав Слабошпицкий: Это продолжалось недолго, но было весело. В 1990-е годы вовсю велись войны между криминальными группировками; время, может, с одной стороны было жестче, с другой — не было такого сильного расслоения общества, как сейчас. И народ был более человечный. Еще не произошло столь жесткого разделения по линии «люди и менты»… Видел обгоревшие тела, тела без голов; общался с людьми в спортивных костюмах и попадал в различные экстремальные ситуации. Было драйвово!

Современный кинематограф, на ваш взгляд, воспитывает терпимость к насилию?

М. С: Скорее телевидение. Киношное насилие карнавальное, ненастоящее; стоит включить любой новостной канал — и увидишь такое, что ни один фильм с этим не сравнится. Кино сейчас не так доминирует, как сериалы или YouTube, где каждый может найти, что хочет.

В «Племени» немало не только сцен насилия, но и эротических…

М. С: Так трогательно было их снимать… Кстати, я и сам недавно снимался в эротической сцене — в украинском фильме «Моя бабушка Фанни Каштан». Играю там брата Ленина и трахался с Фанни Каплан, которую играет Катерина Молчанова: было очень мило. Так что я честен: раздевал артистов — и сам разделся. Снял штаны, трусы и шутил — посмотрите на задницу члена Европейской киноакадемии.

Возбуждение испытывали?

М. С: Нет. Актриса чудесная, но нет. Это же кино: 100 человек на площадке, у нее заклеено все -технологии.

Что сами любите смотреть?

М. С: Я всеяден как зритель, но за последний год почти ничего не видел, так как снимал «Племя». Любимые режиссеры — Ларе фон Триер, Ульрих Зайдль, Джордж Ромеро… Всех не перечесть. Люблю смотреть не фильмами, а школами, режиссерами и тенденциями. Люблю порно 1970-х. Люблю фильмы ужасов. Некоторые немые фильмы можно пересматривать бесконечно.

О, и какое же ваше любимое порно?

М. С: «За зеленой дверью», «Дьявол и миссис Джонс», фильмы Хесуса «Джесса» Франко, который недавно умер.

Невозможно снять смотрибель-ный фильм, если самому не увлекаться беллетристикой от кино.

М. С: Не думаю, что вышеперечисленные фильмы — беллетристика. Это не попса. Например, фильм «Техасская резня бензопилой» находится в Музее современного искусства в Нью-Йорке. Фильмы «Глубокая глотка» или «Ночь живых мертвецов» — это культурные коды, они важнее многих «серьезных» фильмов.

Расскажите наконец-то о своем фильме «Племя»!

М. С: По драматургической конструкции это вестерн: чужестранец приезжает в город, там банда, он вливается в банду и влюбляется в подругу главаря. В целом получилось скорее кино про любовь, чем криминальная драма. Для меня «Племя» — не социальная картина, а некий дизайнерский продукт, декадентский фильм.

Вы для своих фильмов выбираете конъюнктурные темы. Это случайность?

М. С: В чем же конъюнктура? Это остросоциальные темы. И вообще я не понимаю, зачем снимать не конъюнктуру — чтобы ты сидел один и на это мастурбировал? Выдающийся американский режиссер Роджер Корман говорил, что тему фильма, который снимаешь, нужно прочесть в утренней газете.

Ваша жена во время съемок «Племени» выступала как креативный продюсер.

М. С: Мы все время работаем семейным составом. Жена -важная пара глаз, свежий взгляд; она может сказать вещи, которые тебе больше никто не скажет, и это очень важно. Тащила на себе много черновой работы.

У вас есть хобби?

М. С: Я же режиссер, какое у меня может быть хобби?

Разве у режиссеров не бывает хобби?

М. С: У хороших, думаю, нет. Кино — это же и профессия, и хобби.

Как на Каннский фестиваль съездили?

М. С: Обалденно. Никто не спрашивал о политической ситуации в Украине, а о фильме расспрашивали. Ведь Каннский фестиваль — это некая резервация, где разговоры ведутся только о кино, где до хрипоты можно спорить о кино. Пресс-агент давал по 10 минут на интервью журналистам, которые стояли в очереди: я дал не менее 50 интервью! Из звезд видел Кена Лоуча: вышел из туалета, застегивал ширинку, а тут по набережной Круазетт этот великий режиссер идет! С Джейн Кэмпион познакомили прямо на улице. Издалека видел Педро Альмодовара — он спускался по красной дорожке и остановился полюбоваться красотой вокруг. «Племя» представляли многократно, раз пять, и принимали фильм хорошо. Кто-то вскрикивал — от неожиданности. Мы получили очень хорошую прессу. Было два маркет-показа; сейчас подтвержден прокат в Нидерландах, Франции, Японии, Дании; с США, Великобританией и Гонконгом ведутся переговоры.

Как меняются перспективы украинского кино после событий, которые нас настигли и настигают в этом году?

М. С: Перспективы в тумане, ведь непонятно, как будет функционировать система, и будет ли господдержка. Кино — это деньги. Большие деньги и дорогое удовольствие.

Каким должен быть современный украинский мужчина?

М. С: Вооруженным.

А у вас есть оружие?

М. С: Нет, я законопослушный гражданин. Для меня оружие -философская и политическая категория. Иметь оружие — одна из основных свобод человека, возможно, даже более важная, чем свобода слова. Право владения огнестрельным оружием обеспечивает право народа свергнуть правительство и право на вооруженное восстание.

Герои «Племени» стреляют?

М. С: Нет, но пользуются разными подручными средствами.